Да, колыбель моя была в библиотеке; Пыль, Вавилон томов, пергамент, тишина, Романы, словари, латыняне и греки… Я, как in folio, возвышен был тогда. Два голоса со мной о жизни говорили.
Один, коварен, тверд, сказал мне: «Мир – пирог. Развей свой аппетит. Ценой своих усилий Познаешь сладость ты всего, что создал Бог». Другой же закричал: «Плыви в бездонных сказках Над тем, что мыслимо, над тем, что мерит метр». Ах, этот голос пел, баюкал в странных ласках, Пугал и волновал, как с набережной ветр, Как кличущий фантом, пришедший ниоткуда. Я отвечал: «Иду!» И это я тогда Вдруг ощутил ту боль и ту судьбу, что всюду Ношу теперь с собой, ношу всегда, всегда… Я вижу новые созвездья из алмазов В чернейшей бездне снов, за внешностью вещей; Раб ясновиденья и мученик экстазов, Я волоку с собой неистребимых змей. И это с той поры я, как пророк, блуждаю; В пустынях и морях я, как пророк, один. Я в трауре смеюсь, я в праздники рыдаю И прелесть нахожу во вкусе горьких вин. Мне факты кажутся какой-то ложью шумной, Считая звезды в тьме, я попадаю в ров… Но Голос шепчет мне: «Храни мечты, безумный! Не знают умники таких прекрасных снов…»
