Восемь дней из Харрара я вел караван Сквозь Черчерские дикие горы И седых на деревьях стрелял обезьян, Засыпал средь корней сикоморы. На девятую ночь я увидел с горы — Эту ночь никогда не забуду — Там, внизу, в отдаленной равнине, костры, Точно красные звезды, повсюду. И помчались одни за другими они, Словно тучи в сияющей сини, Ночи трижды святые и яркие дни На широкой галласской равнине. Все, к чему приближался навстречу я тут, Было больше, чем видел я раньше. Я смотрел, как огромных верблюдов пасут У широких прудов великанши; Как саженного роста галласы, скача В леопардовых шкурах и львиных, Убегающих страусов рубят сплеча На горячих конях-исполинах; И как поят парным молоком старики Умирающих змей престарелых… И, мыча, от меня убегали быки, Никогда не видавшие белых. Вечерами я слышал у входа пещер Звуки песен и бой барабанов, И тогда мне казалось, что я Гулливер, Позабытый в стране великанов. И таинственный город, тропический Рим, Шейх-Гуссейн я увидел высокий, Поклонился мечети и пальмам святым, Был допущен пред очи пророка. Жирный негр восседал на персидских коврах, В полутемной, неубранной зале, Точно идол, в браслетах, серьгах и перстнях, Лишь глаза его дивно сверкали. Я склонился, он мне улыбнулся в ответ, По плечу меня с лаской ударя, Я бельгийский ему подарил пистолет И портрет моего государя. Все расспрашивал он, много ль знают о нем В отдаленной и дикой России… Вплоть до моря он славен своим колдовством, И дела его точно благие: Если мула в лесу ты не можешь найти Или раб убежал беспокойный, Все получишь ты вдруг, обещав принести Шейх-Гуссейну подарок пристойный.
