О неподатливый язык! Чего бы попросту — мужик, Пойми, певал и до меня: — Россия, родина моя! * * * Но и с калужского холма Мне открывалася она — Даль — тридевятая земля! Чужбина, родина моя! * * * Даль, прирожденная, как боль, Настолько родина и столь Рок, что повсюду, через всю Даль — всю ее с собой несу! * * * Даль, отдалившая мне близь, Даль, говорящая: «Вернись Домой!» Со всех — до горних звéзд — Меня снимающая мест! * * * Недаром, голубей воды, Я далью обдавала лбы. * * * Ты! Сей руки своей лишусь, — Хоть двух! Губами подпишусь На плахе: распрь моих земля — Гордыня, родина моя! * * * 12 мая 1932
«Дом, с зеленою гущей…» Дом, с зеленою гущей: Кущ зеленою кровью… Где покончила — пуще Чем с собою: с любовью. * * * 14 июня 1932
«Закрыв глаза — раз иначе нельзя…» Закрыв глаза — раз иначе нельзя — (А иначе — нельзя!) закрыв глаза На бывшее (чем топтаннее травка — Тем гуще лишь!), но ждущее — до завтра ж! Не ждущее уже: смерть, у меня Не ждущая до завтрашнего дня… * * * Так, опустив глубокую завесу, Закрыв глаза, как занавес над пьесой: Над местом, по которому — метла… (А голова, как комната — светла!) На голову свою — — да пóпросту — от света * * * Закрыв глаза, и не закрыв, а сжав — Всем существом в ребро, в плечо, в рукав — Как скрипачу вовек не разучиться! — В знакомую, глубокую ключицу — В тот жаркий ключ, изустный и живой — Что нам воды — дороже — ключевой. * * * Сентябрь 1932
ICI — HAUT9
1. «Товарищи, как нравится…» Товарищи, как нравится Вам в проходном дворе Всеравенства — перст главенства: — Заройте на горе! * * * В век распевай, как хочется Нам — либо упраздним, В век скопищ — одиночества — Хочу лежать один — Вздох. * * * 17 октября 1932
2. «Ветхозаветная тишина…» Ветхозаветная тишина, Сирой полыни крестик. Похоронили поэта на Самом высоком месте. * * * Так и во гробе еще — подъем Он даровал — несущим. …Стало быть, именно на своем Месте, ему присущем. * * * Выше которого только вздох, Мой из моей неволи. Выше которого — только Бог! Бог — и ни вещи боле. * * * Всечеловека среди высот Вечных при каждом строе. Как подобает поэта — под Небом и над землею. * * * После России, где меньше он Был, чем последний смазчик — Равным в ряду — всех из ряда вон Равенства — выходящих. * * * В гор ряду, в зорь ряду, в гнезд ряду, Орльих, по всем утесам. На пятьдесят, хоть, восьмом году — Стал рядовым, был способ! * * * Уединенный вошедший в круг — Горе? — Нет, радость в доме! Нá сорок верст высоты вокруг — Солнечного да кроме * * * Лунного — ни одного лица, Ибо соседей — нету. Место откуплено до конца Памяти и планеты.
3. «В стране, которая — одна…» В стране, которая — одна Из всех звалась Господней, Теперь меняют имена Всяк, как ему сегодня * * * На ум или не-ум (потом Решим!) взбредет. «Леонтьем Крещеный — просит о таком- то прозвище». — Извольте! * * * А впрочем, чтó ему с холма, Как звать такую малость? Я гору знаю, что сама Переименовалась. * * * Среди казарм, и шахт, и школ: Чтобы душа не билась! — Я гору знаю, что в престол Души преобразилась. * * * В котлов и общего котла, Всеобщей котловины Век — гору знаю, что светла Тем, что на ней единый * * * Спит — на отвесном пустыре Над уровнем движенья. Преображенье на горе? Горы — преображенье. * * * Гора, как все была: стара, Меж прочих не отметишь. Днесь Вечной Памяти Гора, Доколе солнце светит — * * * Вожатому — душ, а не масс! Не двести лет, не двадцать, Гора та — как бы ни звалась — До веку будет зваться * * * Волошинской. * * * 23 октября 1932
|