Вот они последние романтики - свечи.
Огни - перевёрнутые, сияющие сердечки -
Вниз вытягивают пальцы длинные, восковые,
Молочно-призрачные - как святые
В ореолах собственного света.
* * *
И становится совсем незаметным
Множество всяческих предметов,
Тонущих в глазу, в глубине,
В зыбкой бездонности её теней,
За бахромой тростников-ресниц, и -
* * *
Какая уж там красота,
Когда владелице их за тридцать!
Куда уместнее был бы тут дневной
Свет. Чтобы высказаться мог любой
Предмет. А свечам давно уж пора
В прошлое - вместе с полётами на воздушных шарах.
В наши дни взгляды очень личные не должны
Торжествовать. Когда моя рука зажигает
Спичку - колет то ли в носу, то ли в ушах.
Бледное пятно мерцающей желтизны
Какое-то викторианское* ощущение пробуждает -
Воспоминания о бабушке из Вены
В белом передничке, протягивающей розы
Императору Францу-Иосифу...* (бюргеры непременно
Плакали и потели!) А мой будущий дед в Тироле
Вставал в позы, значительные и странные,
Воображая себя в Америке метр-д-отелем,
* * *
Порхающим в храмовой тишине ресторана
Меж ведёрок со льдом и морозно-крахмальных
Салфеток. И было всё это
Озарено жёлтыми сладкими грушами света
На свечах, что так милы взорам сентиментальных
* * *
Женщин... О, как эти свечи смягчают
Резкую и вездесущую луну!
Догорают, глядя только в небо, и ни с кем
Не сходятся никогда!
Глаза младенца, которого я качаю,
* * *
Едва раскрыты. Лет через двадцать, меж тем,
Я так же останусь в прошлом, как эти
Жёлтые эфемериды* на сквозняке. Ну да,
Смотрю - слёзы их, скатываясь, мутнеют, сонно
Становясь жемчужинами. Ну скажи же, скажи
* * *
Хоть что-нибудь этому своему младенцу,
От несуществованья ещё не совсем пробуждённому,
Этой будущей девочке... Мягкий свет дрожит,
Как тонкая шаль, окутав её среди теней,
Которые, как гости на крестинах,
наклонились над ней.
* * *
17 октября 1960