Хлещет дождь по листьям и по веткам, Бьет, гудит, упругий и прямой, Дальний берег скрыт за плотной сеткой, Дымчатой, холодной, слюдяной. Пляшет дождь веселый, голоногий, Мутные взбивая пузыри. Пляшет вдоль проселочной дороги, Бьет чечетку с утренней зари. Мало стука - он ударит градом. Лес шумит от ледяной шрапнели... А они стоят недвижно рядом Под плащом высокой статной ели. Дождь застал их на глухом проселке, По дороге к лагерю. И вот Третий час колючие иголки Их в лесу спасают от невзгод. С четырех сторон - стена воды... Кажется, ни людям, ни зверям Не сыскать их даже по следам. Впрочем, в дождь какие уж следы?! В рюкзаке мешочек с образцами Да промокших спичек коробок, Маленький пакетик с сухарями, Шесть картошин, соль да котелок. Влажный ветер, рыща по округе, Холодком колючим донимает И озябших путников друг к другу Все тесней и ближе придвигает. Как странны невольные объятья. Все яснее у груди своей Грудь девичью под намокшим платьем Чувствует взволнованный Андрей. Надо б как-то сразу распрямиться. Пошутить беспечно, отстраниться. Только он, как раз наоборот, Не назад подался, а вперед. Что виной тут: тихий посвист птицы? Ветра ли пьянящего глоток? Танины ли длинные ресницы? Он и сам ответить бы не мог. А Татьяна? Что же нынче с нею? Где ледок ее спокойных глаз? Почему так ласково к Андрею Вдруг прильнула девушка сейчас? Кто сумеет разобраться в этом? Право, глупо спорить и гадать! Легче звезды в небе сосчитать, Чем сердечным овладеть секретом! Все сейчас красноречивей слов: Тихий вздох, пожатие руки... Что же это: новая любовь Иль минутной вспышки огоньки? С вышины сквозь толщу серых туч Вниз скользнул веселый теплый луч. А за ним, как будто в море хлеба, Вспыхнул васильком кусочек неба. Он был влажный, он был синий-синий, - Будто взгляд, знакомый с детских лет, И казалось, он воскликнул: "Нет!" Крикнул с болью голосом Галины. Да, конечно, только показалось. Ну какой там голос в самом деле?! Только радость словно б вдруг сломалась И метнулась в гущу старых елей. Что ж потом? Ведь из любимых глаз Хлынет столько неподдельной муки! Огонек свернулся и погас... Сжались губы, и ослабли руки... - Что костер? Нет, нам не до костра. - Голос сух и непривычно колок. - Дождь уже кончается. Пора. Скоро вечер. Поспешим, геолог! - Нам,- сказал Андрей, - идти немного, Лагерь наш вон там, за тем бугром. Что ж, пошли, пока видна дорога. Через час, я думаю, дойдем. Вот и холм. И вмиг застыли двое; Лагерь словно бурею смело, А внизу чернело небольшое Вовсе не знакомое село. - Заблудились! - ахнула Татьяна. - Ну, геолог, драть тебя и драть. Так всегда бывает, как ни странно, Если карт и компаса не брать. Где же нам искать теперь ночлега? - Здесь, - ответил Громов, - решено. - Позади вдруг скрипнула телега И раздался зычный голос: - Но-о-о! На подводе высилась старуха, В сапогах, в большом дождевике, В заячьем залатанном треухе И с кнутом в морщинистой руке. - Бабка! Далеко ль до Белых Кочек? И какое там внизу село? - Это вон Аркашино, сыночек... - Ишь куда нас, Громов, занесло! - А до Кочек сколько? - Верст двенадцать. - Бабкин голос - ерихонский бас. - Бабушка, а вы домой сейчас? - Да куда же мне еще деваться? Медсестру вон отвезла в район. Вымокла и все кляла дорогу. А по мне, что взмокла, слава богу! Жить в деревне был ей весь резон. А она, прожив здесь три недели, Застонала: "Скука, тошнота... Доктор строг... Все книжки надоели, Так-де и завянет красота". Вот и отвезла я стрекозу. А про вас мне баяли словечко. Вы тут камни ищете на речке. Лезьте. Я к себе вас отвезу. Таня тихо: - Может, неудобно? Может, мы стесним? У вас семья? - Я семью вам опишу подробно: Вся семья - мой серый кот да я... Только пусть я бабка, пусть седая, Но силенки все ж во мне крепки, Да и должность у меня мужская. Я колхозный конюх, голубки. Вечереет... Солнце кистью яркой Прикоснулось к каждому листу И в большую радужную арку Вставило всю эту красоту. В маленьком багряном озерке Алые, в густых лучах заката, Утка и пунцовые утята Медленно плывут невдалеке. Вон березка белый стан сгибает И, стыдливо прячась за кустом, Свой наряд зеленый отжимает, Ежась под холодным ветерком, Да, в тот вечер все вокруг сверкало Тысячами радостных огней. - Хорошо! - Татьяна прошептала. - Очень! - тихо вымолвил Андрей. 2 Все небо к ночи снова занесло, По стеклам зябко покатились слезы, Но в хате бабки Аннушки тепло, Здесь пряный запах меда и березы. Бормочет, остывая, самовар, С его загаром медным, как ни странно, Отважно спорит бронзовый загар Хозяйки дома, моющей стаканы. У печки на протянутом бруске Висят костюмы мокрые гостей А их самих, одетых налегке, Усталых и прозябших до костей, Отправила старуха на лежанку, Сказавши басом: - Грейтесь-ка пока. Дорога в дождь, конечно, не сладка. Ну, ничего, зато уж спозаранку - Куда тебе ненастье иль гроза - Погода будет ясной, как слеза. Коль говорю, так вы уж верьте мне, Ведь мой "баромет" у меня в спине. Приятно после слякотной дороги, Поужинав, улечься на печи И чувствовать, как спину, плечи, ноги Под шубой согревают кирпичи. Посуду всю убрав в пузатый шкаф, Уселась бабка важно за газету. Вдруг кто-то, в раму часто застучав, Протяжно крикнул: - Тетка Анна, где ты?! Хозяйка, перегнувшись через стол, Взволнованно спросила: - Что ты, Настя? - Да с нашей Резвой, бабушка, несчастье, Ей бык на ферме шею распорол! Где ломота в коленях?! Быстро, споро Метнулась бабка, будто на пожар. Схватила телогрейку: - Я не скоро... Вы отдыхайте... Грейте самовар... Дверь хлопнула. Прогрохали ступени, И тишина... Они теперь вдвоем... И сразу же неловкое смущенье Их молчаливо стиснуло кольцом. - Люблю я сказки страшные, Танюша. Ты б рассказала? - пошутил Андрей. - Ну что же, пострашней так пострашней, Могу, геолог, коли хочешь, слушай. Жила-была принцесса... Впрочем, хватит! Ты помнишь наш дорожный разговор О затонувшем парусном фрегате, Про институтский бал и мой позор? Верней, не про позор, а про обиду На то, что он не понял ничего, Пришел с другой... Взглянул и не увидел, А я ждала, я так ждала его! Потом я часто думала о ней. О той... Другой... Ну чем приворожила? Ведь я лицом не хуже, ей-же-ей! Ум? Но и тут я вряд ли б уступила. - Но ты сказала, - Громов рассмеялся, - Что он был с бочкой, рыжею, кривой... - Однако смех мгновенно оборвался: - Постой, ты плачешь? Таня, что с тобой?! - Эх ты, геолог! - проглотив слезу, Сказала Таня с невеселым вздохом. - Ведь я же знаю - нынче там, в лесу, Ты обо мне небось подумал плохо. Решил, конечно: что ей до того, Что я женат? Она и крохам рада... Ты, как всегда, не понял ничего... Нет, подожди, перебивать не надо. Сейчас поймешь. О ней я солгала. Однако верь мне: вовсе не со зла, Так было проще. А она иная: Не рыжая, увы, и не кривая. Ее глаза (и это уж не ложь) Большие, темно-синие и чистые. А волосы, как перед жатвой рожь, Такие же густые и пушистые. Он ею жил, а я - пустой мечтой. Ну вот тебе и сказочки конец! Жила-была принцесса, а герой Пошел совсем не с нею под венец... Татьяна попыталась улыбнуться, Но к горлу снова подступил комок. - Графин с водой... вон там стоит на блюдце... Сходи, не поленись, налей глоток... Мир как-то сразу спутался, смешался... - Так, значит, Таня... Значит, ты меня?.. - Уже пять лет. А ты не догадался? Совсем стемнело. Разыщи огня. - Зачем, Танюша? - Да уж поздно. Вечер. В других домах уже давно огни. - Под легкой кофтой так округлы плечи... А губы близко, рядом... Вот они!.. Он как в чаду. Он все забыл отныне. И, как бы вечер ни синел сейчас, В душе Андрея цвет небесной синий Закрыли тучи темно-серых глаз. Все мутит разум: и слова хмельные, И тонкий запах девичьих волос, И губы... губы влажные, тугие, Слегка солоноватые от слез. Татьяна Бойко, статно-горделивая, Краса и гордость институтских стен, Твоя теперь - покорная, счастливая И ничего не ждущая взамен... 3 Ночь сползла в овраги. Рассвело. Во дворах дымятся самовары. А с плетней гремят на все село Петухов победные фанфары. Щелкнул за околицей пастух, Разошлась туманная завеса, И громадный огненный петух Медленно взлетел над спящим лесом, Все пока истомою объято... Но, уже проворны и легки, Солнечные желтые цыплята Понеслись к селу вперегонки. Через стекла яркою лавиной В дом, в уют, в жилую теплоту! Вот уж двое прыгнули на спину Серому ленивому коту, Эти трое бродят по буфету, Те рядком уселись на окне, А вон тот забрался на газету И полез беспечно по стене... * * * Дверь открыв, вошла хозяйка в хату, Полушалок скинула на стол. - Здравствуйте-ка, с солнышком, ребята! А "баромет" мой-то не подвел! И, повесив ватник возле печи, Гулко пробасила: - Ну, дела, Я всю ночь сегодня не спала. Бык-то крепко лошадь покалечил. Только что ж вы, милые, молчите? Может, я не то все говорю? Или просто вы так крепко спите? Ну-ка, ну-ка, дай-ка посмотрю!.. Так и есть: ладони разметав. Парень спал, плечистый, смуглолицый, А она, к плечу его припав, Крепко сжав пушистые ресницы. Все во сне губами шевелила. Что шептал с улыбкой этот рот? Может статься, говорил он: "Милый!.." Может... Впрочем, кто их разберет! Бабка вдаль задумчиво взглянула, Видно, что-то вспомнила, вздохнула. Что ж, и ей когда-то, может быть, Довелось такое ж пережить... Ласково гостей перекрестила, Что-то прошептала горячо И полой тулупчика прикрыла Девичье открытое плечо...
эвакуатор в СПб
|