Ты все спрашиваешь о голой ветке и о шелесте под подошвами на пологой красно-желтой тропе от изгороди к беседке, и о сумеречном кустарнике за дорогой - это все сохранилось только в полсотне фраз, над листвою шуршит метла - хлопотливо, вздорно, обнажая поверхность, гибельную для нас, пересохший ручей и чахлую зелень дерна. Ты по-прежнему возишься в мелочах, не решаясь спросить о главном, но я отвечу, забегая вперед: не то чтобы я зачах, пробираясь неясно каким берегам навстречу, но, бесспорно, расклеился - это недобрый знак - примирился с потерями, сделался хмур и склочен, и едва ли тебе случится представить, как мне противна эта страна - остальные, впрочем, привлекают ничуть не более - сытый облик и умение жить по правилам априори убивают надежду, словно тоскливый оклик в зарешеченном нескончаемом коридоре, ну а тут надоело все - и не столько грязь, сколько тупость вокруг и шум бесконечной склоки, - и мельчает порыв, над пылом своим смеясь, и скучнеет перо, черкая скупые строки. Словом, не возвращайся сюда, не надо - быть чужим неведомо где, безусловно, проще, чем под изморосью вечернего променада ежедневно молиться, как на святые мощи, на знакомый язык и слышать свои шаги, как единственный четкий звук, не дающий сбоя, меж уродливых ритмов, склонных сужать круги, неотступно, навязчиво следуя за тобою. Да - и тут до сих пор затевают войны: миром правят скоты - на этой любезной теме завершается вечер, мысли текут нестройны, неуверенны, опорочены перед всеми, и метет, и шустрит метла посреди листа, - не успеть перечесть строку, проклиная почерк, - оставляя от слов размазанные места, пустоту от имен и от заголовка - прочерк. Вот и все. О листве отписаться нечем: нынче осенью ранний снег завалил дорогу - мы ведь знали, что этот желтый покров не вечен, так не стоит об этом и горевать помногу - через тонкую изгородь виден издалека только смерзшийся тлен в прорехах на покрывале - так кончается песня, чуть застучит клюка, умоляя в припеве, чтобы не забывали. 1992
