Прозвенев телеграммой по скрученным проводам,
затерявшись в пространстве, знаю, что не отдам
ни обещанных строк, ни даже пучка травы
у стеклянных дверей, где мне не сложить главы,
не растечься раздумьями - словом, с самим собой
примириться едва ли, но за дверной скобой,
где не нужно ничто свое примерять на всех,
я по-прежнему волен мир поднимать на смех -
что и делаю. И над цифрой в ряду других,
составляющих номер, против пружин тугих
вновь и вновь без конца дырявый вращая диск,
понимаю внезапно, что не услышу писк
телефонного зуммера, зная уже вперед,
что рука бесконечных чисел не доберет,
да и сам разговор, сознанья витая вне,
через пару минут смертельно наскучит мне.
Все случилось скорее, чем обещали сны,
и пророчила белка с выщербленной сосны,
и кричал, голосил косяк торопливых птиц,
отдаляя места, границы, скопленья лиц,
ни одно из которых больше не помнит глаз,
как бывало и раньше, только на этот раз
между нами пространство, и никаких тревог,
что случайно настигнет чей-то немой кивок.
Странно требовать большего - память собой горда,
не считая обид, поскольку, вообще, когда
перетрудишь гортань, взывая ко всем, кто глух,
то идешь выбирать в конце не одно из двух,
а ничто из нуля, и, верно, сомнений нет,
что когда набегает полный десяток лет
безуспешных попыток, и, не меняя грим,
в отдаленьи маячит следующий за ним, -
это, в общем, достаточно. Прежних терзаний враг,
над зеленым газоном вейся мой куцый флаг.
Тут не меньше глупцов, как если б порой на миг
для потехи решить, и сумрачный мой двойник
точно так же сутул, но, право, пенять не след
на недобрые знаки - всюду здоровый цвет,
нету желтых проплешин, летний мускус упруг,
и ухмылка моя не злит никого вокруг.
И как первый привет из этих прозрачных стен,
от стеклянных дверей, стеклянных ступеней - всем
непохожим знакомцам - я исчеркаю лист
неразборчивым шифром, так что телеграфист
безнадежно вздохнет и бойким своим ключом
отстучит в никуда историю ни о чем,
и обронит вдогонку цифре с прыщавых губ:
"Отправитель безумен, а получатель глуп."
И пускай телеграмма в проволочном кольце,
не найдя адресата там, на другом конце,
вечно мчится по кругу, точки с тире храня,
как отписку для тех, кто выдумали меня
по своим недалеким меркам, - и каждый знак
в этом скомканном тексте будет лукавить, как
я лукавил все годы, не тяготясь виной
перед теми местами, позабытыми мной.
1995
|
